Не претендую ни на полноту охвата событий, ни тем более на объективность. А начать хочу с диалога, который, с одной стороны, звучит поразительно, а с другой — точно отражает настроение электората, народа, поддерживающего войну.
«Он уже и ушел, и погиб, и деньги получили»
Знакомая журналистка М. живет в большом сибирском городе. Ей по семейным делам потребовалось съездить в районный центр, где ее потащили на свадьбу неизвестных ей людей. Шумное застолье, но она слышит (и даже записывает тайком) диалог двух подруг, которые не виделись несколько месяцев. После выражения взаимной радости от встречи несколько разгоряченные женщины лет сорока рассказывают, как дела (обсценная лексика удалена):
— Ну слушай, я наконец своего выгнала!
— Андрюшу? А что он? Опять спутался с кем-то?
— Да нет, контракт я его заставила подписать, все, подписал, ушел! Проводили, поплакали, свекруха злилась.
— Ну ты умница! А как ты его уговорила?
— Да он не хотел. Но мне не надо было, чтобы он послушался меня, мне надо было, чтобы он сам понял.
— И как ты тогда?
— А я ему говорю: смотри, вот Анатолий Петрович…
— Жанны Сергеевны муж?
— Да, Анатолий Петрович! Он уже и ушел, и погиб, и уже Жанна Сергеевна деньги получила! А ты?
— А Толя погиб?
— Да, почти сразу. Но знаешь, с деньгами все очень четко, все выплатили за Толю, Жанна уже ремонт делает, и девочке отправили деньги.
— Толю жалко.
— Да слушай, такая же обуза был, как мой Андрей. Никакого толку от него, ни денег, ни по мужской части.
Занавес.
«Надо праздновать, а не плакать»
Из разговора с деятелем культуры (условно говоря), живущим и работающим в Москве.
— Я тебе сейчас объясню суть приговора Беркович. Ты этого в своей Литве не можешь понимать. Нам нужно создавать атмосферу праздника. А ее деятельность, стихи, спектакли эти нудные, да не только ее, многие себе это позволяют…
— Что позволяют?
— Изображать дело так, что в жизни все плохо, что сплошные трагедии. Трагедии у нас на войне, там место трагедиям, мы там должны плакать чистыми слезами, оттуда плакать о жертвах, а здесь, в Москве, ну вообще, где войны нет…
— Специальной военной операции?
— Ха-ха-ха! Да, конечно! В общем, слезы, ужас и беда — это потому что Россия вынуждена воевать за свою независимость.
— От кого? Независимость от кого?
— От Запада! А вот это все нытье, права человека, вся эта пурга — это же все западное. Они одноклеточные, у них полета нет.
— Ну и поэтому Петрийчук и Беркович должны сидеть?
— Конечно. Не за ИГИЛ же, они атмосферу общественного спокойствия нарушают. Нам надо здесь праздновать, а не плакать, как я говорю.
«Там все продается и покупается. Абсолютно все!»
Старинный приятель В. неожиданно всплыл с просьбой о контакте Значительного Лица. Контакта у меня не было, но мы давно не виделись, поговорили (в зуме, конечно). Приятель сообщил, что занимается доставкой «гуманитарки» в зону боевых действий. Зачем, спрашиваю, ты этим занимаешься?
— Так ничего у них нет там. Носки, трусы, курево, начиная с этого.
— Извини, я бы сказал, нет — и хорошо, может, воевать перестанут.
— Да ты что, там такой энтузиазм! Понимаешь, он, например, полжизни сидел на диване с пивом у телевизора, а теперь занят настоящим мужским делом — воюет!
— Убивает.
— А что ты хочешь, это же они по сути на нас напали! Мы защищаем самое дорогое!
— Напала Россия.
— Формально да. Но фактически… но не об этом речь. Давай не ссориться! Понимаешь, что по-настоящему плохо? Вот мы гуманитарку возим, собираем, распределяем. Мы бесплатно. А есть люди, и в основном такие там, они жуткие дельцы. Они устроили там такую торговлю! Все продается и покупается! Абсолютно все! Еда, гигиена, одежда, беспилотники, даже танковый ствол можно заказать и получить!
— Наркотики.
— И наркотики, и бухло, и проститутки, что хочешь! Там такие состояния люди делают! За месяц миллиардер!
— И командиры?
— Командиры разные. Есть мерзавцы, которые на своих же наживаются, собирают с личного состава деньги и себе оставляют половину. А есть разумные, объединяются, такие как бы кооперативы…
— Женщин вскладчину покупают, на взвод (смеюсь).
— А что ты смеешься? Так и есть, дешевле выходит. Командир — он должен заботиться.
— О пушечном мясе.
— Этот разговор я поддерживать не буду.
«Путин попросит доктрину, чтобы понять, бомбить ему уже или нет?»
Разговор с экспертом по ядерной безопасности — новая доктрина ядерной войны, Путин подписал.
— Это пугалки.
— Ну смотрите, он подписал сразу же, как Байден разрешил пользоваться дальнобойным вооружением.
— Ну надо же как-то снова напугать Байдена! Трамписты уже верещат!
— А вот пишут, что из доктрины выпал первый принцип ядерного сдерживания — «соблюдение международных обязательств в области контроля над вооружением».
— Да пусть хоть все пункты пропадут, какая разница?
— «Он пугает, а мне не страшно», как говорил Толстой о творчестве Леонида Андреева.
— Им-то страшно, но это очень удобный страх — чтобы ничего не делать.
— То есть Москва не ищет оснований…
— Вы что, считаете, что если дойдет до этого, Путин попросит дать ему доктрину, чтобы понять, можно уже бомбить или еще нет? Путин такой: «Хочу вдарить по Варшаве! — Герасимов: «Никак нет, доктрина не позволяет!» — Путин: «Черт, ну не позволяет, значит нельзя!» — Так что ли?
«Как тут рукоположиться?!»
Православный функционер, добрый мой друг, занимающий позицию, как он говорит, «что Бог даст». Заканчивает учебу в учебном заведении Русской православной церкви, учебу начал до войны, потом был по болезни вынужден прервать, а теперь уже недалеко до выпуска.
— Дорогой А., как здоровье?
— Господь милостив, хожу самостоятельно, сейчас вот на консультации был.
— У врача?
— Нет, перед итоговыми испытаниями в [называет учебное заведение].
— Скоро дьяконом станешь? Какие перспективы?
— Да есть перспективы такие, что надо будет подождать.
— А что такое?
— Священноначалие.
— Недовольно тобою?
— Да я ссылаюсь на болезнь, слава Богу, врать не нужно! Мне тяжело, говорю. А святые отцы требуют максимальной активности в деле поддержки нашей специальной православной операции.
— Ха-ха-ха!
— Не смейся, пожалуйста, Кирилл, ничего тут смешного нет! Вера — это тайна, это интимное, это мой с Богом разговор, а они требуют, чтобы я веру свою напоказ, вслух, громко, и причем это не вера, а ложь.
— Не позавидуешь тебе.
— Да, не завидуй. Все это сплошная коммерция в той или другой форме. Продаем услугу государству: загнать глупых овец в религиозный загон. И остричь их там до самой кожи!
— В смысле?
— Надо работу организовывать нам для поддержки воинов православных, которые стоят за веру. Неведомо какую веру, но уж точно не христианскую. Организовал работу, помог патриарху и Путину — можешь тогда надеяться, что тебя на хороший приход после диаконской хиротонии, а там и священником…
— Хороший в смысле богатый?
— Не издевайся. Да. Поэтому я и говорю: ну как тут рукоположиться?!
