Про политкорректность как новый modus vivendi я узнал позже, чем впервые столкнулся с ней. В начале 1980-х (правда, давно это было?) я познакомился с американкой, она в Москве работала, и мы стали близко общаться. Она была образцом тогдашней, довольно бессмысленной политкорректности. Сейчас это называется феминизм: она не позволяла мне открывать перед нею дверь, нести ее тяжелые сумки, даже пианино двигать не попросила, а заставила помогать ей мою хрупкую жену, а меня вообще выставила из комнаты: «Мы справимся! Ты не нужен!».
А вот другая история о ней же. Рассказываю в большой компании забавный сюжет, звучит фраза:
— И тут в комнату входит здоровенный черный (про n-word мы уже понимали) парень…
Американка:
— Как ты знаешь? Откуда ты знаешь, что он черный? (How do you know he was black?)
Все покатились со смеху и начали объяснять хором: да потому что кожа у него черная! Но девушка-то не просто так задала свой вопрос, этим таким ловким приемом она хотела объяснить, что мы нарушили «устав»…
Мы быстро привыкли к ее, как тогда казалось, чудачествам.
***
Позже я выучил термин «политкорректность» и узнал его современное значение; затем понял про расизм, сексизм и прочие измы. Принять эти принципы было легко: они соответствовали моим внутренним установкам. Я стал обращать внимание на проявления неполиткорректности: мужские шутки, анти…ские анекдоты, уничижительные мнения о женщинах и тому подобный ужас.
Иногда неполиткорректность проявлялась прямо у меня на глазах. В Торонто, куда я переселился из Москвы, в компании, где я работал, появилась женщина — в возрасте, но очень стильная, сексапильная. В нее втрескался немолодой бизнес-аналитик. И начал скабрезные писать письма. Она поначалу посылала его — а он от отчаяния писал все скабрезнее и скабрезнее! Она не стерпела, показала его письма нашему начальнику, и он уволил аналитика в один день — несмотря ни на какие заслуги перед компанией.
Иногда друзья обращали мое внимание на неполиткорректные ситуации, которых я не распознал, не понял. Вот пример: я сидел в ресторане в центре Торонто с моим афроамериканским другом. И он предложил поставить эксперимент: кому из нас официант даст счет? Попросили его — он принес счет, а мы, договорившись, сидим, руки не протягиваем, слов не говорим. Официант и полсекунды не колебался — протянул бумажку мне, белому! Если бы мой друг не подготовил меня, я бы и не подумал, насколько неполиткорректна ресторанная обыденность.
***
И в Канаде, и в Штатах, и уж тем более в России я встречал еще более отвратительные привычки, убеждения, шутки. Мне хотелось найти способ разобраться. Лучше всего прояснял ситуацию такой прием: вместо слова «негр», «азиат», «женщина», «инвалид» я подставлял себя, подставлял слово «еврей» — и прикидывал, оскорбительно ли это.
Вот пример беседы с самим собою. Дана фраза: «Все черные хорошо танцуют». Она расистская?
— Да! Подставляем: «Все евреи хорошо умеют считать деньги». Это расизм?
— Лютый!
— Ну вот и ответ.
Я представлял себя и женщиной. Думал, каково это, стать вечером, по пути домой, объектом нападения даже не маньяка, а просто сластолюбца, надеяться, что компания веселых парней, идущих навстречу, защитит меня, и разочароваться, и дико испугаться, когда они, смеясь и подмигивая, пройдут мимо.
Вот ситуация, в чем-то похожая. Моя подруга — высокопоставленный управленец в одном из крупнейших мировых банков — приехала в Москву в командировку. Ей предстояла встреча с Германом Грефом, для сопровождения ей дали двух солидных дядек, начальников московского отделения этого большого банка. Встреча началась, и Греф, самый прозападный человек из всей российской верхушки, особенно тогда, обращался к дядькам и полностью игнорировал свою настоящую собеседницу. Стоило некоторых усилий, чтобы он понял, кто из них троих главный. То есть главная.
***
Мое внутреннее самоперевоспитание привело меня еще к одной мысли, еще к одной установке. Решающим моментом была такая история. В Торонто я подружился с коллегой, парнем из привилегированной канадской семьи. Вырос он на Манхеттене, его отец был высокопоставленным канадским дипломатом в Нью-Йорке. Парень сдержанный, воспитанный, никогда не повышал голоса. Образец британского джентльмена.
В Торонто начались волнения карибских иммигрантов, шел примерно 1993 год. Я даже не стал разбираться, чего они требовали, — по-расистски реагировал на их протест, сказал что-то вроде «ох уж эти…». И вдруг я увидел, как коллега мой покраснел, потом побелел и начал буквально орать на меня: »Да как ты смеешь судить об этом? Ты ничего о них не знаешь! Как хорошо я помню эти надписи в парке, во Флориде: «Только для европейцев»! Моя няня иногда опаздывала, потому что автобус не останавливался на нужной ей остановке, если в нем ехали только черные женщины!»
Я был поражен, с какой страстью он говорил об этом! И у меня возникла эта установка: судить о политике, о культуре, об обществе, о стране, я могу только в том случае, если я живу в этой стране, если приложил усилия к тому, чтобы ее получше узнать. О, как часто в эмигрантской среде я сталкивался с «мудрыми змеями» российского происхождения, которые с высоты своего советского опыта говорили о политике Штатов, Канады, Европы. Что у них были за дремучие мысли! «Зачем вообще нужен этот велфер, я вот работаю-работаю, а получаю копейки — только плачу налоги! Отменить велфер! Не кормить бездельников — и всем будет хорошо!»
Я понял: не нужно судить, не нужно давать своих рецептов! Но даже после того, как я все это понял, мои канадские друзья пару раз призывали меня к порядку, и довольно резко. Я замолкал, анализировал, переспрашивал, иногда даже спорил, но не чтобы отстоять свои позиции, а чтобы выяснить истину.
***
А как с этим в русской общине в Северной Америке сейчас, когда я снова покинул Россию? Удивительно, но факт: примерно то же самое, что было в 1988 году, в момент моего первого приезда в Канаду. С той лишь разницей, что нет уже сообщества первой волны иммиграции: старики умерли, а их потомки растворились, и если общаются, то сами по себе, не за церковными обедами.
Вторая волна тоже сильно в возрасте и, видимо, тоже абсорбировалась. Но от них и их потомков уроженцу Московии ничего хорошего ждать не стоит. Среди них полно не только противников СССР, но и людей, уже принадлежащих к другой культуре. И даже (шок!) не говорящих по-русски.
Особенно если речь — об украинцах. Не только сейчас. Помню, как в 1993 году пытался взять интервью у одного из лидеров украинской общины — для канадской государственной вещательной корпорации СВС. Он отказался говорить по-английски — только украинский! Послал меня тем же курсом, каким спустя 30 лет отправился русский корабль… Он был рожден в Канаде, но сохранил и язык, и ненависть своих предков…
«Еврейская» эмиграция 1970-90 годов. Уезжали самые смелые, самые авантюристические, самые предприимчивые. В огромном большинстве — хорошо устроились. Живут в своих домах, которые за 30-50 лет подорожали в 10-20 раз. Дети все отлично образованы, многие учились в Штатах, прочно интегрированы, как правило, женятся и выходят замуж, не думая о том, иммигранты их будущие супруги или местные.
Вот только «бывшие наши» в первом поколении продолжают гордо нести знамя той идеологии, от которой уехали. Консервы нации — той самой, несуществующей, советской.
***
О политкорректности, мы, (бывшие) россияне, обычно вспоминаем, когда реагируем на громкие выкрики — с обеих сторон. И тогда нам кажется, будто это горячая тема, будто в западном обществе в политкорректности есть сомнения, будто есть какое-то движение против нее, будто люди объединяются против перегибов. Но это не так.
Политкорректность сейчас столь же обыкновенна, как зубная щетка. Разве что журналисты с их профессиональной деформацией стараются и иногда находят изъяны, чтобы показать их обществу. Да, эксцессы бывают, но написанный кодекс политкорректности давным-давно принят приличными людьми и не подлежит обсуждению, только корректировке. Не чтущие этот кодекс — изгои. Именно поэтому мне, снова иммигранту, приходится упрашивать друзей поправлять меня, если я ошибся. Западные люди не любят делать замечания, но любят замечать.
Хорошо, что у меня в Канаде дочь. Она поправляет меня жестко и непримиримо. Кажется странным, что младшее поколение учит старшее жизни – но такова реальность, и она мне нравится. Наши дети – носители более высокого уровня цивилизации.
***
Повторю: кодекс политкорректности не написан, никак не закреален законодательно – но наличие общественного консенсуса позволяет создавать судебные прецеденты, из которых постепенно строится легальный каркас. Самая сосредоточенная на законах страна в мире, США, наплодила для этого каркаса массу законов, поправок и прецедентов.
Последний пока в этом ряду документ – решение верховного суда США, касающееся практики отбора абитуриентов в самые престижные университеты страны. Может показаться, что верховный суд вынес неполиткорректное решение: никаких специальных правил, отдающих приоритет меньшинствам, быть не должно.
Если бы решение было иным, американские юристы постарались бы создать как можно больше прецедентов – а в США прецедентное право! – и максимально запутать и без того самую сложную и болезненную процедуру в системе высшего образования: поступление в университет. Без преувеличения вся страна следила за процессом. И верховный суд пошел против президента! Джо Байден был взбешен и комментировал решение, едва удержавшись в рамках той самой политкорректности.
Либералы, конечно, уверены, что теперь система высшего образования откатится на десятилетия назад: как же, нарушены (будто бы) права меньшинств! Нелибералы почти торжествуют: не пол, не расовая принадлежность, только личные способности иметь значение, что как не это важно для общественного развития?
Но хорошо, это американцы, а нам-то что? почему так взволновались журналисты? Что должны были понять граждане империи-развалюхи? О чем нужно говорить, чтобы уесть американцев? Байден поругался с верховным судом? Так это у них так называемая демократия. Ничего из любимых тем!
- где родитель № 1 и № 2?
- это не влияет на экономических эмигрантов и беженцев;
- никакого отношения к налогам;
- инфляция и госдолг не затронуты.
И политкорректность не покритикуешь: вроде бы поперек нее решение, и что, хвалить Штаты? а на самом деле – в точном соответствии с нею, но непонятно, как вывернуть, чтобы обличить.
***
Мой старинный и близкий друг, американский профессор, еврей, рассказал в связи с этим решением историю.
Он всегда был очень способным ребенком, всегда отличником, а вырос в Бруклине. Блестяще закончил школу и разослал заявления на прием в лучшие университеты. Мог себе позволить! В графе nationality / ethnicity он, повторю, уроженец Бруклина, написал Native American. Логика понятная: местный. В ответ на него обрушился шквал звонков. Звонили из множества университетов, надеясь уговорить его поступать в ним и только к ним. Потому что у каждого университета была своя (не сверху установленная) квота на разные депривации (ох, неполиткорректно!). Еврей-индеец добавил бы единицу в список студентов-аборигенов!
Увы.
Он не мог сказать звонившим, что он обманул, ошибся в заявлении на прием — его документы просто аннулировали бы. Что делать? И он стал говорить со звонившими с сильным бруклинским (еврейским) акцентом. Секундный шок на той стороне трубки – и звонившие понимали, в чем дело, и вежливо прощались.
Он благополучно поступил в Йельский университет.
Против подхода, основанного просто на статистике, в Штатах шла бесконечная война. Неумолимые цифры снова и снова показывали неполиткорректные проценты – и борцы за все хорошее снова свирепеют и снова требуют расправы.
***
Но решение-то принято, поздно махать кулаками, какого бы цвета они не были. Главные новости из политкорректной повестки – российский хоккеист Матвей Мичков и другие российские хоккеисты, за которых спорят клубы Национальной хоккейной лиги.
Они из России, да, а играют хорошо.
