Цены на авиабилеты взлетели, но, казалось, бежать собирались не столько от Евгения Пригожина, сколько от возможных последствий столкновений: больше всего на свете современные москвичи, как и жители других больших городов боятся радикального изменения привычного образа жизни, военного положения и — главное — мобилизации и закрытия границ. Ровно поэтому в последние недели Кремль выбрал тактику успокоения населения: Путин рассуждал о прекрасных перспективах экономики, министр обороны Сергей Шойгу — что мобилизация не нужна, армии хватает контрактников и добровольцев.
А Пригожин сломал эту крайне важную для Кремля картинку контролируемости ситуации.
Царь не настоящий…
Режим держится не на активной поддержке, а на индифферентности большинства граждан. В трудную минуту они не станут добровольно защищать президента, однако в обмен на спокойствие и сносный уровень жизни готовы равнодушно, но поддерживать инициативы Путина и его войну. Правда, она длится уже чрезмерно долго, чтобы общество не ощущало тревоги и страха.
Сторонники спокойствия, а их большинство, выбирая между Путиным и Пригожиным, выберут Путина. Заявления Пригожина последних недель были поразительно противоречивы — то ради победы над врагом он предлагал пожить как в Северной Корее, что точно не устроило бы средний класс, который уже пожил, как во Франции и США; то рассуждал, что необходимости во вторжении в Украину не было. Зачем же тогда воевать дальше, как того все-таки хотел Пригожин?
И тем не менее, даже осторожным сторонникам Путина он показал альтернативу. Оказывается, это возможно в системе, деградировавшей от мягкого авторитаризма к гибридному тоталитаризму. Получается, сегодняшний Путин уже не тот, что был до 24–25 июня. Продемонстрировав, как легко может пасть власть в стране, причем без особых негативных последствий, Пригожин снизил уровень легитимности Путина.
А настоящий ли царь? Таким вопросом могут начать задаваться самые обычные люди.
…и бунтовщик не настоящий
Но и бунтовщик оказался не настоящим, хотя его узнаваемость и потенциальная популярность были протестированы на реальных гражданах страны. Ведь как его провожали в Ростове-на-Дону, куда его войска вошли утром и устроили свой штаб! Как селебрити, весело и с благодарностью за шоу посреди унылой действительности. Он и есть, скорее, селебрити, чем настоящий герой нации. И устроил мятеж по законам реалити-шоу с хорошим концом. Пригожинская колонна не превратилась в «пятую колонну», а потенциальное «военное положение» стало, во всяком случае во время «Пригожин-феста» в Ростове-на-Дону, «богемным положением», хотя скорбные лица представителей номенклатуры и силовиков во время совещаний с Путиным говорили об обратном.
Путин Пригожина боялся, обычные люди — нет. Хотя у тех же людей есть основания боятся Путина и его вездесущей машины доносов и преследований.
Емельяна Пугачева, легендарного лидера крестьянского восстания конца XVIII века, объявившего себя императором, из Пригожина не получилось. Колонну, беспрепятственно и невероятно быстро двигавшуюся к Москве, он остановил — вероятно, испугался возможности собственного успеха, в который в глубине души не очень верил. Или, напротив, все-таки понял, что в какой-то момент проиграет ввиду недостаточных ресурсов, верности силовиков Путину и неопределенности цели. Рассуждения Пригожина, что столкновения не случилось только потому, что никто не хотел пролить «русскую кровь», предельно циничны: военные потери таковы, что власти их вынуждены активно скрывать. Хотел бы — пролил бы крови столько надо. «Марш протеста»? А бываю ли марши со сбитыми военными летчиками?
Что объединяет Пригожина и Путина, помимо того, что они выходцы с кремлевской «кухни», так это проблемы с целеполаганием и стратегическим видением. Какова цель Пригожина? Заменить в Кремле Путина, своего демиурга, своего учителя в профессии узурпации власти? Слишком амбициозно. Снять с должности министра обороны? Слишком мелко и не стоит гражданской войны в столице России. И потому Пригожин сравнительно легко согласился к вечеру 24 июня на увещевания Александра Лукашенко, которого Путин отправил как своего вассала на переговоры с мятежным поваром, троллем и поставщиком пушечного мяса ко «двору его величества».
Саморазрушение государства
Проиграли Пригожин, Путин и система Путина — их имидж пострадал серьезным образом. Но не надо иллюзий — система устояла, войну никто прекращать не собирается. Путин сажает на сталинские сроки диссидентов, а пригожинским «кочующим бандитам» простили все в обмен на новое использование их тел в битве за «суверенитет» России.
Происходящее — одно из проявлений процесса саморазрушения государства. Собственно, государство с действующими институтами не может допустить в XXI веке военного экспансионизма, тем более длящегося больше года: институциональная страховочная сетка блокирует такие решения, работают предохранителями. За годы транзита от демократии к гибридному тоталитаризму Путин и согласившиеся с ним послушные элиты уничтожали эти предохранители, государство колонизировало гражданское общество и продолжило жесточайшие репрессии. Это проявление не силы государства, а его институциональной слабости.
Одним из проявлений этой слабости как раз и стала передача на аутсорсинг государственных функций. Успешным аутсорсером стал бывший кремлевский повар с уголовным прошлым. Путин и Пригожин — олицетворение слабеющей системы. Фемида уже давно перестала быть символом государства, а на освободившееся место пришла кувалда, знаковый инструмент внесудебных расправ головорезов Пригожина. В такой системе в действие вступают уникальные технологии, когда в качестве живой силы используются зэки — причем раздаются голоса использовать их не только в окопах, но и в экономике. Это — демонстрация немощи.
То, что произошло — временный бунт кувалды против ее создателей. Кувалда, порожденная самой системой Путина, плоть от плоти ее, зажила своей жизнью и показывает стране один из вариантов ее будущего — гражданскую войну. Предпочитающий Путина Пригожину обыватель получил доказательства того, что режим крайне неэффективен.
Демонстрация трещин
Чрезвычайный интерес многих россиян к Пригожину и его бойцам, позитивное в целом отношение к ним связаны не с кровожадностью, а с тем, что многие граждане России соскучилась по переменам, по конкуренции, по словам, непохожим на казенный дискурс Путина и его унылых коллег в серых пиджаках. По популизму, наконец. Пригожин и занял нишу популиста, посылая антиэлитисткие месседжи, будучи при этом порождением этой самой элиты.
Пригожин сделал трещины в системе видимыми. Альтернатива Путину пришла не из либерального и демократического лагеря, не от диссидентов и гражданских организаций, а из самого глубокого нутра системы Путина. Потому и был назван мятеж «ударом в спину». Пригожин показывает пример другим? Возможно, но чтобы решиться на бунт изнутри системы, нужно быть столь же отчаянным пиратом, как сам Пригожин, и иметь рейтинг доверия, который с мая начал очень быстро расти. Те внутри системы, кто не чувствует себя кем-то схожим с Пригожиным, предпочтут, как и обычные граждане России, оставаться с Путиным. Репутация и так отсутствует, зато можно сохранить положение, доходы и жизнь.
Путин воспринял угрозу всерьез. Какой признак об этом говорит? Ни в одном из своих последних обращений он не упомянул имя Евгения Пригожина. Точно так же, как никогда не упоминал имени другого своего оппонента, главного оппонента — Алексея Навального.
