Накануне мир наблюдал за настоящей спецоперацией белорусских властей — пролетавший над страной самолет авиакомпании Ryanair посадили на землю в сопровождении истребителя лишь затем, чтобы снять с борта и арестовать Романа Протасевича, экс-главреда самого популярного в Белоруссии медиаресурса NEXTA. В родной стране ему грозит до 15 лет лишения свободы, сам он опасается даже смертной казни — за координацию прошлогодних протестов.
В мире заговорили об изощренной мести президента Александра Лукашенко, которую не останавливает ни мировое сообщество, ни здравый смысл. Между тем российские власти осудить происходящее не спешат: пресс-секретарь президента Дмитрий Песков комментировать инцидент отказался, министр иностранных дел Сергей Лавров предложил не торопиться с оценкой происшествия, ну а Лукашенко, как пишет «Коммерсантъ», 28 мая будет встречаться с Владимиром Путиным в Сочи. Россия близка с Белоруссией и тоже противопоставляет себя мировому сообществу, так что возникает вопрос: готовы ли и российские власти пойти на столь же решительные действия?
VTimes спрашивает экспертов.
Николай Петров, руководитель Центра политико-географических исследований:
— Я думаю, что ограничений, которые действуют на российскую власть, становится все меньше, и ответ на вопрос, могут ли они пойти на то же, что и Лукашенко, — конечно, могут. Мне кажется, участие российских спецслужб в том, что происходит в Белоруссии, может быть больше, чем мы знаем. И в подавлении протестов, и во всем остальном. То, что произошло вчера, могло бы иметь место и в России — из тех же соображений, что и у Лукашенко, в России запросто могли посадить самолет.
Пишут, что Роману Протасевичу грозит смертная казнь. Такая мера наказания сегодня анахронизм в самых разных смыслах. Смертная казнь, не думаю, что может там рассматриваться как реальный сценарий. Проблема не столько в том, есть она или нет, а в том, насколько репрессивна система. Вы можете человека навсегда или, как у нас, на 25 лет засадить в такие условия, в которых смертная казнь как опция не будет выглядеть как нечто сверхординарное. Впрочем, мы понимаем, что время, отпущенное режиму Лукашенко, существенно меньше.
И все же, ужасно то, что власть идет на все, что угодно, не будучи стеснена реакцией мирового сообщества. Лукашенко уже ничего не имеет от Запада, от ЕС, ему нечего терять. Мы имеем дело не с действиями власти для предотвращения протестов и социальных катаклизмов, а с расчетливой местью: власть в состоянии достать человека, живет он в России, Белоруссии или на Западе. То, что мы видели в отношении Скрипалей, по факту мало чем отличается от действий властей Лукашенко.
Аббас Галлямов, политолог:
— Понимал ли Лукашенко, как отреагирует мировая общественность на использование военной авиации в мирных целях? Думаю, да. Но после событий прошлой осени у него с точки зрения мирового общественного мнения легитимность — нулевая, и, очевидно, он решил, что семь бед — один ответ, хуже уже не будет. Он считает, что руки у него полностью развязаны, заигрывать с Западом никакого смысла нет. В этой логике и действует. Очевидно, Запад теперь будет выступать против Лукашенко более консолидированно.
А для российского режима такие выходки — подарок, потому что в сравнении с Лукашенко Путин начинает выглядеть более приемлемо, что для западного мнения, что для российского. Не исключаю, что Кремль, пользуясь полной зависимостью Лукашенко от российской финансовой помощи, осознанно подталкивает его к подобным действиям, расширяя пространство для маневра самому Путину. Дескать, смотрите, Путин бы мог и самолеты захватывать, как Лукашенко, но не делает же этого! Есть версия, что это была совместная операция ФСБ и белорусского КГБ.
Что касается Протасевича, пусть юристы оценивают, грозит ему смертная казнь или нет. Если он внезапно умрет в тюрьме, «казнь» может быть юридически и не оформлена.
Александр Кынев, политолог:
— То, что произошло в Белоруссии, — уже за гранью. Безусловно, наш режим — тоже не подарок, но все же я не думаю, что от российских властей можно было бы ожидать подобного, сложность политических систем России и Белоруссии различна, в политической части действия наших властей более рациональны.
Белорусский сценарий всегда был крайне примитивен в политическом смысле. У них не было даже попыток создать партийную систему, вообще ничего не было — ни институтов, ни субститутов. В Белоруссии и выборов-то практически нет, беспартийный парламент, ни о местном самоуправлении, ни о партиях речи не идет. Была принята стратегия, что вообще ничего из этого не нужно, потому что иначе хоть какая сила да может образоваться. Российская система гораздо более продуманная и изощренная, в сравнении с Белоруссией даже дико развитой выглядит. А Лукашенко эта примитивность выходит боком, когда принимаются вот такие неадекватные решения, как с самолетом Ryanair.
Реакцию российских властей я бы назвал ситуацией вынужденной солидарности. Есть понимание, что это зашквар, но есть также факт, что мы с Белоруссией союзники, и поддерживать ее надо настолько, насколько получается возможным. Не потому, что кто-то всерьез считает, будто это полезно. Заметьте, даже у многих провластных комментаторов неоднозначные отзывы.
Борис Макаренко, президент Центра политических технологий:
— Вопрос, способен ли Лукашенко рассчитать тяжесть санкций, которые последуют за его поступком. Не удивлюсь, если не способен. Диктатор, находящийся в состоянии разложения режима, теряет связь с реальностью, и стремление наказать оппозиционера может затмевать разум. Скорее всего, его оценка реакции Запада неадекватна. Подождем реакции Евросоюза и международных организаций, занимающихся воздушным движением, но то, что Лукашенко стал окончательно невозможным партнером и переговорщиком для всей Европы, — это точно. России себя с Белоруссией тут сравнивать не стоит, потому что с нами будут разговаривать всегда, пусть и разным тоном. Слишком большая и важная страна.
