Каким бы ни оказался исход политического кризиса в Белоруссии, властям республики придется решать проблему торможения белорусской экономики, которая с 2012 по 2019 г., по данным IHS Markit, росла со среднегодовым темпом в 0,6% – медленнее не только, чем Россия (1,3%), но и республики бывшего СССР в целом, не считая прибалтийских стран (1,7%).
Бремя не по силам
Одна из причин тому – высокая налоговая нагрузка, по которой Белоруссия существенно превосходит Россию: к примеру, в 2018 г., по данным последнего совместного доклада PwC и Всемирного банка Paying Taxes, суммарная доля налогов в валовой выручке усредненной компании составила в Белоруссии внушительные 53,3%, тогда как в России – 46,2%, а в мире в целом – 40,5%. Особенно высока в Белоруссии доля налогов на труд (39% против 36,6% у России и 10,1% у Казахстана), что особенно чувствительно для несырьевых секторов.
Но обременительная нагрузка несильно помогает балансировать бюджет, который серьезно зависит от экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты. Обладая в рамках Евразийского экономического союза правом на беспошлинный импорт нефти и нефтепродуктов из России, Белоруссия обязана унифицировать пошлины на их экспорт, поступления от которых направляются в республиканский бюджет. Тот, в свою очередь, уже начал нести потери из-за налогового маневра в российской нефтяной отрасли – маневр заключается в том, что с 2019 по 2024 г. пошлины на экспорт нефти и нефтепродуктов будут пошагово обнулены в обмен на пропорциональное повышение налога на добычу (НДПИ).
В 2019 г., по данным белорусского Минфина, доходы республиканского бюджета от внешнеэкономической деятельности упали на 14%, а в первой половине 2020 г. – сразу на 33%, чему способствовал обвал сырьевых цен. Как следствие, в 2019 г. профицит республиканского бюджета, по данным Минфина и Белстата, снизился с 3,8 до 2,4% ВВП, а по итогам первой половины 2020 г. и вовсе был зафиксирован дефицит в 2,7% ВВП.
Риск долгосрочного падения сырьевых цен вкупе с продолжением налогового маневра в России неизбежно осложнит субсидирование национальной экономики, на поддержку которой уходит почти та же доля расходов республиканского бюджета, что и на образование, здравоохранение и социальную политику вместе взятые (16,1% против 17,7%, согласно закону об исполнении республиканского бюджета за 2018 год).
Убыток как норма
Такая диспропорция во многом связана с нерентабельностью большинства секторов экономики Белоруссии. К примеру, с января по апрель, по данным белорусского ЦБ, доля нерентабельных и низкорентабельных предприятий (с рентабельностью от 0 до 5%) составила в республике 57,7% (от их общего числа), в сельском хозяйстве эта доля достигла 63,7%, а в торговле и на транспорте – и вовсе 81,4% и 71,7% соответственно. Эти показатели, казалось бы, можно списать на эффект глобального локдауна, отразившегося даже на тех странах, где не вводился жесткий карантин. Как в случае Швеции, где в марте индекс PMI Manufacturing опустился ниже 45 пунктов, а в апреле – ниже 40 (значения ниже 50 свидетельствуют о спаде деловой активности).
В реальности проблемы с рентабельностью белорусские предприятия испытывают уже давно: в последний раз доля нерентабельных и низкорентабельных предприятий опускалась в республике ниже 50% еще в 2012 г. – а в последующие семь полных лет она колебалась в диапазоне от 53,7 до 60,2%. Но если в 2012 г. доля убыточных организаций составляла 5,2%, то в 2019 г. – уже 13,1%. Причина, по всей видимости, кроется в засилье государственного сектора, который велик даже по российским меркам: в 2019 г., по данным Белстата, на госпредприятия (с долей государства от 50 до 100%) приходилось 83,3% выручки в сельском хозяйстве, 81,9% – в промышленности, 82,2% – в строительстве и 95,4% – в торговле. Для сравнения, в России в 2016 г., по оценке Центра стратегических разработок, даже в огосударствленной нефтегазовой отрасли доля госкомпаний не превышала 75% (более поздних оценок нет).
Таким образом, в белорусской экономике серьезной роли не играют предприниматели, которые бы за любые ошибки отвечали собственным рублем. Командные высоты занимают госкомпании, которые всегда могут рассчитывать на поддержку государства, получающего, в свою очередь, серьезную помощь от России: в период с 2005 по 2015 г., по данным МВФ, финансовая поддержка и косвенные субсидии от России ежегодно обеспечивали 11–27% белорусского ВВП.
Неотвратимость перемен
Ситуация усугубляется сложными отношениями с МВФ, прибегнуть к помощи которого Белоруссия безуспешно пыталась в нынешнем году, и Всемирной торговой организацией, войти в состав которой у республики не получается уже больше 20 лет, из-за чего местные производители даже в теории не могут оспаривать ограничения на доступ к внешним рынкам. Из-за слабого инвестиционного климата не может Белоруссия всерьез рассчитывать и на приток прямых иностранных инвестиций, по среднедушевому уровню которых республика находится в третьем десятке европейских стран.
В связи с этим Белоруссии придется серьезно реформировать экономику – снижать налоги и дерегулировать бизнес, открываться инвесторам и приватизировать громоздкий государственный сектор. То есть встать на путь, который уже прошли большинство стран бывшего социалистического лагеря, от Чехии и Польши до Армении и Казахстана. Вопрос лишь в том, в какие сроки это произойдет.
