Ночной поезд Екатеринбург–Хабаровск. Команда Место47 отправляется в вагон-ресторан ужинать. За столом напротив — группа шахтеров с уже распитой бутылкой водки. По их разговору мы понимаем, что они едут с корпоратива. По случаю дня металлургов среди шахтеров проводился футбольный кубок, который они с гордостью везут домой.
Они слышат иностранную речь и первыми заводят разговор: откуда мы, что делаем и куда направляемся. Меня принимают за проститутку, которая сопровождает иностранца: спрашивают, сколько я беру за свои услуги — почасовая ли оплата. Я обижаюсь и говорю, что я журналист. Они бурно просят прощения и подсаживаются к нам. Мы начинаем пить и говорить. Самые разговорчивые — их «вожак» Женя, ему лет так пятьдесят и Гриша, ему 21.
21:30 Пьем две рюмки. Профессия шахтера. Женя хвастается своим громадным золотым кольцом, браслетом и жирной цепью. С удовольствием дает нам сфотографировать украшения.
Марина: Расскажите про профессию шахтера.
Женя: Мы живем в поселке Многовершинный. Это швейцарская фирма по добыче золота. Шахтер — это человек, который пришел под землю и начинает добычу. Он вылез — ура, закинул перфоратор на плечо и пошел на обед улыбаясь. Чтобы стать шахтером, надо быть сильным и тупым. Сильным — потому что это физический труд, надо отключать мозг и работать, работать, работать. Тупым — чтобы страха не было. Там темнота, замкнутое пространство. Ты один 120 метров под землей с фонариком и с молотком, который весит 70 килограмм. У нас так шутят: если я умру — меня вытащат, закопают обратно в землю, я три дня полежу — и меня опять на работу отправят. Жестко конечно, черный юмор. У нас такая примета — нет слова последний. Любого шахтера спроси, какая у него смена, он ответит, что у него крайняя смена, никогда не скажет последняя. Так нельзя говорить — вдруг она последней станет.
Гриша: Я учусь в техникуме, каждое лето работаю под землей. Просто включаешь фонарик и идешь. Сходка породы может произойти где угодно. Если тонна на тебя упадет — разве тебя каска спасет? Сидишь и думаешь — вроде камень упадет, и он не падает. Чуть отошел — он плюхнулся, так уже раз двадцать было. У каждого есть свое дело, мы все как муравьи в муравейнике. Шахтеру нужно платить не меньше, чем инженерам. Ведь без него ничего не произойдет, он выполняет самую опасную работу.
Женя: Шахта ошибок не прощает. Беды в шахте не будет, только если вы не будете нарушать законы природы. Сомневаешься? Не лезь. Не помнишь? Не надо.
22:10 Пьем еще две. Жизнь на Дальнем Востоке. Путин. Гриша так бурно жестикулирует, что сносит шторку с окна рукой.
Гриша: А вот если посмотреть масс медиа в Москве — журналы, они говорят, как люди живут – хорошо или плохо? Вот когда ты на поезде по Дальнему Востоку проезжаешь, ты много видела красивых домов и дорог?
Марина: Нет.
Гриша: За рубежом идет движение, 21 век, а у нас народ в России опять учится гвозди забивать. На Западе человек доживет до 100 лет, он будет радоваться, у него все спокойно с экологией, с электрокаром Тесла, не на дизеле… А не как у нас — доживают до пенсии, до 60 лет. Раньше платили больше — у нас старшие мужики рассказывали, что в СССР платили по 100 рублей. Они умудрялись съездить в Хабаровск просто на выходные пиво попить. Мы знали, что идем работать в плохих условиях, но нам за это платили, семья была в достатке. Сейчас платят мало, а тебя может не стать — и что дальше?
Наш президент ни одного требования не выполняет. У нас тут отдельная страна, не Россия. У нас нет дорог. Садики не строят. Дети играют в грязи. Как люди работают — требования техники безопасности вообще не соблюдаются. Они работают там, где приходится. Человеку нужно кормить семью, детей. Ему за это почти не платят, но он идет и делает это ради своей семьи. Вот у вас в Москве много сломанных дорог?
Марина: Нет.
Женя: Я взрослый человек, а это молодежь. Представь, как у них уже мнение складывается о России. Я уверен, что эта молодежь Родину не предаст, но она за президентом не пойдет.
Гриша: Честно — пол-России скоро продадут. Видно, как распродают лес. Да, его много будут пилить еще тысячу лет. Если придет местный житель, который здесь родился, почему бы ему закон не дал сколько-то дерева? Ему нельзя. Приезжают с Москвы ребята, у них связи большие. Рыба — тоже. У нас такой закон на Дальнем Востоке — захочешь просто рыбки, просто покушать на зиму — тебя оштрафуют на миллион. А они приезжают — рыба уходит в Москву, дальше она продается дешевле, чем у нас на самом деле. Она едет в центр с дальнего Востока. Местным жителям она не доходит. Вот вы так живете и вообще этого не замечаете. Даже не интересуетесь внутренней политикой.
Женя: ФСБ работает у нас хорошо, так что тихо.
Гриша: Получается, что у людей ничего нет. Как вот жить??? В такой стране, которая тебя не хочет поддержать никак. Люди, которые там сидят, не борются за это. За то, что надо. Они просто недосягаемы.
23:00 Мы знакомимся с корейцем, он приносит пиво. Сибирская корона. Пьем и болтаем про геев.
Женя: Марин, мы адекватные люди?
Марина: у вас своеобразный подход к миру. Вы говорите все, как есть, у вас нет какого-то фильтра.
Женя: ну да, это не про фильтр точно.
Кореец говорит Грише, что тот красивый.
Гриша: Переведи ему, что у нас красивый о мужчине — это неприемлемо. Так говорить нельзя, это ни к чему хорошему не приведет. В чужой монастырь со своей Библией не ходят.
Женя: У нас вот геев нет. Мы их просто-напросто уничтожаем. Неважно хороший он или плохой.
Марина: Если у вас нет геев, то почему это проблема?
Женя: У нас приехал один из Иркутска на мотоцикле за три миллиона с трубами в ушах. Что мы сделали — замок на уши, к ручной дверке пристегнули его — все, давай, удачи. После четырех часов пришли, отстегнули. Он уволился и уехал.
Гриша: Вам надо пожить у нас. Людей так программируют — мы одни люди, вы — другие. Ведь если мы поддадимся этому, семей не будет, как женщины будут детей делать — из пробирки? А девочек сколько сейчас одиноких, они просто детей не рожают. Просто нация умирает. Кто вас тогда любить будет, если все будут геи?
Смотри, прогресс, развитие людей доходит до своего конца и начинается регресс. Однополые браки — это когда люди убивают свой род, придумав какую-то зависимость у себя в голове. Может ли вот так березка — расти, расти, расти и вдруг стать апельсином? Это психическая болезнь, у него в голове что-то пошло не так. Есть геи, которым показывали голых женщин, и они хотели их. Просто они это не говорят, они от этого отнекиваются. Педики — бесполезные люди.
Женя: У нас мальчишка с Вершинки дружил с девчонкой. Девчонка уехала в Питер. Он приехал к ней, устроился в клуб охранником. Рассказывает мне: «Я выхожу — сосутся там двое между собой. Я говорю — пошли отсюда, они там фыр на меня, иди отсюда». Администратор ему говорит, что так непринято. Уволили пацана. Понимаешь — мы воспитаны по-другому. Мы не понимаем, когда мужик с мужиком целуются.
Преимущество Дальнего Востока в том, что вы нам их не пустите сюда. У нас лысый (ред. Лужков) тут парад не устроит. Дальний Восток воспитан по-другому. Мужчина и мужик — это разные вещи. Мужик способен защитить родину. А мужчина может предать ее.
23:50 Допиваем пиво. Речь уже не слишком отчетлива, но удается поговорить про поэзию и футбол.
Гриша: Я читать не очень люблю. По школьной программе задавали Есенина. Это алкаши что-то написали красиво, но ведь это не значит, что дети должны это учить и запоминать. Я не вижу в стихах ничего красивого или нужного мне для жизни.
Вообще я хотел бы переехать в Рио-де-Жанейро. Красивый город: маскарады, парады, берег океана. Это еще и футбол. Раньше у меня был всего один любимый футболист — Кристиану Рональдо. А сейчас смотришь футбол — многие выделяются.
У нас с футболом тяжело. Поля просто нет. У нас талантов миллион в России. Ты видела, как играла наша сборная на Чемпионате? Я считаю, что их всех надо выгнать. Они зарабатывают столько денег — за сколько у нас могли бы детей вылечить уйму. Иностранные футболисты занимаются профессионально, им и платят за это, Наши этот мяч просто пинали, как дети во дворах. Они больше говорят, но ничего не делают. Возьми молодежь, скажи им: «Мы будем вам четверть от этой зарплаты платить», они будут рвать и метать.
12:00 Опустевшие бутылки и храпящий шахтер за соседним столом. Полная проводница в короткой юбке решительным шагом идет к нам.
Проводница: Ресторан-вагон закрывается. Спасибо, до свидания.
Марина: А сколько времени? Можно чуть еще посидеть?
Гриша: У Вас тут иностранные гости… А вы так быстро закрываетесь.
Проводница: Спасибо, до свидания.
Мы послушно идем продолжать пить в плацкарте, но уже с выключенным диктофоном.
Эта статья изначально опубликована изданием Mesto47. Вы можете прочитать эту и другие истории или прослушать подкаст на сайте Mesto47.
