Предполагалось, что 2020 год станет праздником для Ассоциации европейского бизнеса (АЕБ) — в этом году главной организации иностранных компаний и инвесторов в России исполняется 25 лет.
Вместо этого всего через три недели после начала работы новому исполнительному директору Тадзио Шиллингу пришлось провести более 500 членов АЕБ через самый сложный и потенциально разрушительный экономический кризис в истории организации.
«Ставки высоки, — сказал The Moscow Times в своем первом интервью в этой роли 42-летний Шиллинг, заменивший в начале мая своего долгосрочного предшественника Франка Шауфа во главе АЕБ. — Меня не огорчает факт, что я вступаю в роль в тот момент, когда наши члены нуждаются в нас больше всего. Это момент, когда они сталкиваются с огромными и беспрецедентными проблемами, и я очень рад, что могу начать с того, чтобы им помочь».
Шиллинг видит свою задачу в том, чтобы голоса европейских компаний и инвесторов были услышаны в российской администрации. Он не хочет, чтобы иностранцы, вложившие миллиарды рублей для поднятия российской экономики, остались за бортом.
«Мы должны убедиться, что наши члены, которые вложили миллиарды евро и долларов в российскую экономику, воспринимаются как то, чем они и являются: полноправными субъектами российской экономики, обеспечивающими такую же занятость и имеющие такую же ценность в России, как и российские организации, — сказал он во время видеозвонка. — Вот почему мы настойчиво выступаем за то, чтобы не было никакой дискриминации в отношении доступа к механизмам финансовой поддержки, которые создаются, и чтобы принять цель увеличения ВВП, а не чисто национальную перспективу».
Это часть того, что швейцарец Шиллинг называет «ровным игровым полем», и он хочет, чтобы Россия приняла его, как правило, в своих экономических мерах в ответ на коронавирус. Шиллинг указывает на то, что произойдет после того, как пройдут сегодняшние экономические потрясения.
«Существует также день после кризиса, и тогда вопрос будет о том, как привлечь больше иностранных инвестиций, как мотивировать бизнес... расширить его возможности в России, — сказал он. — Бизнес будет помнить, в какой мере он был поддержан во время кризиса».
Обеспечить внимание Кремля — и предъявлять требования к увеличению расходов — задача не из легких. Согласно опросам, каждый третий российский бизнес считает, что ему грозит банкротство, особенно малый бизнес, который чувствует себя практически брошенным правительством. Только 13% его представителей говорят, что они точно переживут кризис.
В отличие от многих европейских стран, Кремль ограничился скромным пакетом стимулов для борьбы с экономическими издержками пандемии: российская программа поддержки составляет 2,6% ВВП, тогда как европейские ответные меры были, по крайней мере, в четыре раза более щедрыми.
Большая часть поддержки России была зарезервирована для предприятий, работающих в том, что администрация определяет как «наиболее сильно затронутые сектора» или отдельные фирмы, которые она называет «системно значимыми».
Эта система привела к тому, что обозреватели назвали «неприличной схваткой лоббистов» за получение места в списке.
Некоторые из крупнейших иностранных компаний, в том числе McDonald's, Ikea, Procter and Gamble, попали в список. Другим не так повезло.
«У нас есть компании, которые не включены в список системных предприятий, хотя они вложили много денег в Россию, и которые сейчас остались сами по себе», — сказал Шиллинг.
АЕБ считает, что его озабоченность услышана российским правительством. Однако, указывая на бешеный темп, с которым разрабатываются новые законы, нормативные акты и схемы поддержки, Шиллинг признал: «У нас пока нет всех ответов, которые мы хотели бы получить».
Одной из областей, которая может стать источником будущих разногласий, являются неожиданные налоговые изменения, объявленные президентом Путиным в его первом обращении к нации по поводу коронавируса. Тогда он пообещал повысить налоги на дивиденды, отправляемые за границу, и пригрозил в одностороннем порядке аннулировать договоры об исключении двойного налогообложения в случае, если другие страны не согласятся на повышение.
Выплата дивидендов — это основной способ, с помощью которого дочерние предприятия иностранных компаний в России направляют свою прибыль домой. Изменения, которые, как считается, нацелены на снижение налоговых льгот для российских транснациональных корпораций, штаб-квартиры которых находятся в юрисдикциях с низкими налогами — таких как Кипр, Люксембург или Нидерланды — могут утроить налоговые ставки, которые подлинные европейские фирмы платят за эти дивиденды.
«Такое увеличение... может оказать значительное негативное влияние на иностранные инвестиции в российскую экономику», — сказал Сергей Еремин, старший юрист юридической фирмы Herbert Smith Freehills.
Шиллинг и АЕБ также обеспокоены. Организация создала специальный рабочий комитет для решения этой проблемы. «Мы должны очень внимательно следить за этим процессом и быть уверенными, что при попытках достичь своих целей не будет никакого побочного ущерба для международных инвесторов», — сказал Шиллинг.
Российское правительство не скрывает своего желания привлечь больше прямых иностранных инвестиций, но критики указывают на сомнительный послужной список, когда дело доходит до создания необходимых основ. Потенциальные пренебрежение международными договорами и повышение налогов также не смягчают опасений.
Тем не менее, главными препятствиями на пути укрепления экономических связей между Европой и Россией остаются геополитические: санкции. За шесть лет до того, как был присоединен Крым, 245 млрд евро поступили в Россию из Европы в виде иностранных инвестиций. За последние шесть лет эта цифра упала более, чем на 80%.
АЕБ никогда не стеснялся призывать к снятию санкций, и это не изменится под новым руководством.
«Есть бизнес-возможности, которые нельзя использовать, есть области, где невозможно сотрудничество. Это вопрос, который все еще очень актуален, и было бы лучше, если бы раньше, чем позже нашелся способ устранить эти барьеры», — сказал Шиллинг, который был дипломатом в посольстве Швейцарии с 2012 по 2015 год.
Хотя он не наивен в отношении слабости перспектив прорыва, он надеется, что коронавирусный кризис может создать «запас для маневра», когда речь заходит о переосмыслении экономических отношений между Москвой и Брюсселем.
Указывая на сотрудничество, такое как международные поставки медикаментов Россией, он рассматривает возможность ослабления некоторых ограничений на импорт в ЕС. ЕС, в свою очередь, включил Россию в свои программы экстренного финансирования последствий коронавируса. В этом Шиллинг видит «позитивные сигналы с обеих сторон».
«Вопрос в том, является ли это началом более крупного процесса. Можем ли мы поставить первые строительные блоки, чтобы создать новый мост между Россией и европейскими странами? Я, безусловно, надеюсь на это, но я также понимаю природу рассматриваемых вопросов. Мы должны быть реалистами: без решения фундаментальных проблем маловероятно, что все снова станет прекрасным».
Несмотря на санкции, замедление инвестиций и вялый рост российской экономики за последние пять лет деловые связи между Европой и Россией по-прежнему значительны. Более половины прямых иностранных инвестиций в Россию поступает из ЕС — даже после того, как в исследовании, проведенном бельгийским аналитическим центром Bruegel, российские фирмы, реинвестирующие через кипрские и голландские холдинговые компании, были исключены.
Однако выдвигая свою идею о «ровном игровом поле», АЕБ не просто считает цифры. На ее сайте рассказывается о том, как европейские компании помогают России в борьбе с коронавирусом, жертвуя средства индивидуальной защиты и дезинфицирующие средства медикам и, в случае Mercedes Benz, даже автомобили российским больницам.
«Я надеюсь, наши российские коллеги увидели, что мы не убежали из России. Мы остались здесь, — сказал Шиллинг. — Уверен, что Россия и русский народ будут помнить, как европейский бизнес поддерживал Россию в кризисе, а Россия всегда помнит хорошее отношение».
